— Ну и задолбали вы уже! — это взяла слово Шаманка. — Вы нам дадите поработать сегодня уже или нет⁈

— Так, а-а-а-а… А кто… А вы откуда вообще?

— Клининговое агентство…

— «Золушка»! — хором крикнули альтушки вместе с охранником.

— И кто вас вызвал?

— Да не знаю я!

— Гхым, — завхоз приподнял очки и потёр переносицу. — А дайте мне номерок вашего руководства, пожалуйста.

— Да без проблем! Записывай!

Шестакова наизусть продиктовала номер Василия Ивановича Скуфидонского. Иннокентий Петрович прислонил телефон к уху.

— Алло, здравствуйте. Да… А… Да, прошу прощения. Слушайте, у нас тут такая неловкая ситуация вышла, к нам приехали ваши работницы, а я совершенно не понимаю… Что? Эээ… Да. Да-да, понял вас, спасибо, — завхоз прекратил звонок.

— Чего говорит? — уточнил охранник.

— Спросил, знаю ли я сколько времени, а потом нахер послал. Так…

Ситуация для Иннокентия Петровича сложилась неоднозначная. Кто-то зачем-то вызвал на вверенную ему территорию дополнительную бригаду уборщиц. Сам он пускай и накидался накануне, но точно этого не делал.

Так что же это может такое быть? И как это трактовать?

Возможно, ошибка. Возможно, розыгрыш. Возможно, — вот это самое плохое! — очень толстый намёк от руководства о том-де, что он плохо справляется со своими обязанностями. Возможно что-то ещё…

Но!

Как бы оно там ни было, за работу уборщицам уже заплатили. А это значит Иннокентий Петрович, как эффективный управленец, должен распорядиться потраченными компанией ресурсами с умом. А потом, глядишь, выяснится, что к чему.

Так он рассуждал, усиленно стараясь не косить глазами в сторону маечки Дольче. Упускать владелицу которой из-за скучных служебных инструкций и внутреннего распорядка ну совсем не хотелось.

Поэтому завхоз решил так.

Ежели это ошибка — молодец, Иннокентий Петрович, мгновенно сориентировался в ситуации и схватил за хвост внезапную выгоду.

В случае розыгрыша — ай да Петрович, не растерялся! Хотели над тобой поржать, а теперь уважаем изо всех сил!

Намёк от начальства? — вы правильно поняли нас, Иннокентий Петрович, работайте дальше.

Что-то ещё? М-м-м… Наверняка тоже впрок пойдёт.

Ну а тем более, что у завхоза на производстве всегда были проблемы, с которыми не успевал справиться основной штат. Двоих туда, — быстренько смекнул Иннокентий Петрович, — двоих сюда… а вот эту сисястую. Ох…

И тут забурлила фантазия.

Управляющая мысль размышлений завхоза была таковой: пускай жена идёт в жопу. Раз уж она не принимает его таким, каков он есть, значит он найдёт себе другую. Молодую, жизнерадостную и лёгкую на подъём.

Ну а далее начал выстраиваться очень стройный ассоциативный ряд.

Такая красопета работает в клининговой службе не от хорошей жизни. Наверняка приезжая. Наверняка из плохой семьи. Наверняка живёт в раздолбанной однушке с каким-нибудь нищим щеглом, который абьюзит её, унижает и обесценивает с тем, лишь бы она его не кинула. Хорошей жизни девочка не пробовала, и ничегошеньки в этом мире не видела.

И тут появляется он! Иннокентий Петрович! Взрослый, властный и состоятельный. Щедрым жестом он забирает эту сисястую прелесть с ненавистной работы за копейки и перевозит к себе. Он окружает девочку заботой и своею волосатою рукой решает все её проблемы.

Ну а та поначалу даёт ему из чувства благодарности, но потом понимает какой он оказывается интересный и разносторонний человек, и влюбляется по-настоящему. И нет оральным ласкам ни конца ни края…

— Да-а-а, — замечтавшись, вслух протянул Иннокентий Петрович, но тут же собрался. — Так, девочки! Двое на кухню мыть вытяжки, двое в подвал. Там после потопа до сих пор чёрт-те что. Ну а ты со мной, — небрежным жестом поманил он за собой Дольче. — Для тебя у меня есть работа на верхних этажах…

«Внедрение прошло успешно» — пришло сообщение от Стекловой.

Ну вот и отлично!

А нам сейчас до офиса Ивановых-Нобелей оставалось не больше пяти минут езды. Пока домчимся, альтушки уже наверняка доберутся до компьютеров. Ну а дальше всё просто: ломаем систему, получаем компромат на Оскаровича, со всей интеллигентностью призываем его к ответу и освобождаем Ромашку.

План надёжный, как швейцарский часы.

Неужели что-то может пойти не так?

Глава 22

— Заходи-заходи, — Иннокентий Петрович открыл перед девушкой дверь.

Завхоз был столь галантен, что не просто пропустил Дольче вперёд, но ещё и помог ей дотащить до своего кабинета ведро с губками и разномастной химией. Настоящий рыцарь в оранжевых кроссовках.

И да, до сих пор всё шло по его плану.

— Спасибо, — сказала Дольче и вошла внутрь.

— Было бы за что, — весь из себя лёгкость, завхоз поставил ведро на пол и плюхнулся на диван по центру кабинета.

Диван до сих пор был расстелен ко сну всякими декоративными подушками и пледами — короче говоря, всем тем, что удалось найти на скорую руку и по синей лавочке — но в остальном кабинет у Иннокентия Петровича был что надо. Безо всякой иронии.

Кабинет был предметом его гордости.

Вместо одной стены — сплошь затемнённые панорамные окна в пол. И один лишь вид на утреннюю Москву с высоты двенадцатого этажа удорожал это помещение в десятки, а то и в сотни тысяч раз.

В интерьере царил минимализм. Диван, рядом журнальный столик, чуть поодаль здоровенный настольный футбол и рабочее место в углу.

Всё.

Куча свободного пространства; хоть бегай здесь.

Украшательств по минимуму: кадка с фикусом и две картины на стене. Одна — репродукция знаменитой «Банки Тушнины» от Андрея Уорхоломеева, а вторая и не картина вовсе, а постер какого-то итальянского фильма бородатых времён.

Симпотная барышня в летнем платьице пучит глаза на зрителя и удивлённо прикрывает ладошкой ротик, а сразу за ней стоит мужиковатый мужик в строгом костюме и с пистолетом в руках. Ну и ещё мотороллер в кадр залез, куда ж без него? Всё-таки символ эпохи.

Иннокентий Петрович считал себя эстетом, хотя сам такие фильмы не смотрел, предпочитая отечественные сериалы. Но постером оттуда кабинет ведь не украсишь, верно?

— Как видишь, у меня здесь довольно чисто, — улыбнулся Иннокентий Петрович, нашарил среди постельного электронную курилку, затянулся и сквозь густой дым продолжил: — Так что можешь расслабиться. Давай представим, что я спас тебя от работы, — тут завхоз игриво подмигнул через очки. — Можешь отдыхать.

— Спасибо, — ответила Дольче, которая и так не собиралась работать. — Это очень мило.

Она улыбнулась, но не слишком обнадёживающе.

— Как тебя зовут?

— Катя.

— А меня Иннокентий Петрович, но ты можешь звать меня Кеша…

— О! — тут Чертанова углядела то, зачем пришла. — Компьютер!

— Правильно, Катя, — похвалил догадливую девушку завхоз.

От такой бурной реакции этого провинциального сисястика на вполне себе обычную электронику, у него от умиления чуть сердце не разорвалось.

— Это компьютер, — тоном, которым обычно разговаривают с маленькими детьми, произнёс он. — Видела когда-нибудь такие? Хочешь посмотреть?

— Хочу.

Чертанова уверенной походкой прошла к рабочему месту Петровича, села на стул и поклацала мышкой, чтобы разблокировать экран.

— Пароль?

— Ноль три ноль три, — ответил завхоз. — Третье марта, день моего рождения. По знаку зодиака я — рыба, Катенька. Акула, если быть точнее. Р-р-р-р! — шутливо зарычал Иннокентий Петрович; в процессе догнал, что акулы вряд ли способны рычать, но сценку свою отыграл до конца. — А ты, Катенька?

— А я — скорпион, — машинально ответила Чертанова, уже набирая по телефону номер Скуфа.

— Скорпиоо-о-о-он! — протянул Кеша и хохотнул. — Тебе, значит, палец в рот не клади?

— Ага, — согласилась Дольче.

Никаких усилий по поддержанию интереса завхоза к её персоне не требовалось. Он и сам поддерживался весьма активно. Так что Чертанова перевела мысленно Иннокентия в категорию говорящей декорации, а сама сосредоточилась на задаче.