А именно, на поиски загадочного сантехника Вани Хельсина.

Глава 15

Снять дом в Удалёнке оказалось несложно. Пускай цену заломили немалую, но Хельсин на оперативных расходах не экономил. Мог себе позволить.

Объявления о сдаче находились в свободном доступе. Всё-таки локация для отдыха прекрасная — ехать из Москвы недолго, все блага цивилизации под рукой, воздух свеж, природа роскошна, так ещё и заняться есть чем.

В качестве досуга гостям Удалёнки всегда была доступна экскурсия на ранчо карликовых коз. Потискать чудных маленьких зверушек и поумиляться тому, как потешно они пытаются на тебя напасть — это ли не есть терапия от городского стресса?

Правда, в объявлении настоятельно рекомендовалось не уходить далеко в лес и сильно не шуметь. Причины оставлялись за скобками, но если коротко, то в лес не стоило соваться из-за живущего в лесу и склонного к экспериментам друида, а шуметь из-за Василия Ивановича Скфидонского.

Отставной вояка на дух не переносил компании пьяных малолеток. А золотую молодёжь, так ту в особенности. И если вдруг его безмятежному вечеру мешали новомодные ритмы вкупе с криками пубертатных самцов человека, то самое малое, что он мог сделать — испортить аудиотехнику и одарить негодяев Взглядом.

Да-да, именно так. С большой буквы. Магии в этом Взгляде не было ни капли, однако эффект он всё равно производил внушительный.

Так вот…

Снять дом, будучи одиноким мужиком около тридцати, было несложно. Короткий созвон, перевод денег и будьте любезны, можете въезжать. Гораздо сложнее было придать этому самому дому обжитой вид.

Так что часть дня Хельсин убил на походы по магазинам. Нужно было хоть как-то затарить холодильник, закупить простейшие мыльно-рыльные принадлежности и сменную одежду.

Путешествовал он налегке, и всё его имущество на новом месте было, скажем так, одноразовым. Чтобы никаким образом не привести к владельцу.

Благо, времени хватило с головой, и к моменту прихода альтушек всё было готово.

Сперва Хельсину прилетело сообщение с номера Чертановой. Девушка просила скинуть точный адрес и вовсю распылялась в смайликах. А уже через пять минут:

— Ваня⁉ — раздался крик из-за забора, а за ним хихиканье. — Ваня, мы пришли!

— Всем привет! — весь из себя гостеприимство, Хельсин пустил девушек на участок. — Надеюсь, вы проголодались.

— Ой не, — при мысли о еде Дольче аж замутило. — Спасибо, конечно, но мы воздержимся.

— Сладкого? У меня торт есть.

— Не-не-не-не…

— Выпить?

— Тоже не стоит.

— Чай?

— Чай, — кивнули альтушки.

С шутками и прибаутками, Ваня разместил девушек вокруг стилизованной костровой чаши, развёл огонь и заварил что-то чёрное и крупнолистовое, оставшееся то ли от хозяйки, а то ли от прошлых постояльцев.

Тут Хельсин тайком поругал себя за то, что не додумался взять с собой хотя бы минимальный набор снадобий. Будь у него подходящая отрава, можно было бы просто вырубить девок, методом перебора вычислить оборотня, сделать дело и тихо исчезнуть.

Однако… увы.

Константин Оскарович очень редко ругал своего самого результативного охотника на монстров, но если и ругал, то как раз за страсть решать всё силовыми методами.

— В то время как в монстрах подлости сколько хочешь, — говорил Константин Оскарович, — в тебе её ни на грош.

— Ва-а-а-ань, — забравшись с ногами на висячее кресло, протянула Чертанова. — А когда ты нам сыграешь?

— Сыграю?

— На гитаре, — объяснила Дольче. — Мы же пришли послушать, как ты поёшь.

И снова промашка.

Вместо музыкальной школы, маленький Ваня Хельсин посещал другое учебное заведение, и никаких творческих дисциплин там отродясь не было. Ну… если только не расценивать фехтование, как искусство.

Так что ни гитары, ни вокальных данных у Ивана Хельсина отродясь не было. Технически, он мог бы попытаться, но результат был непредсказуем. В лучшем случае Хельсин просто опозорился бы. В худшем — ручная сипуха Лёхи Чего вполне могла бы отреагировать на его песнопения как на брачный зов самца, прилететь, расстроиться, и с досады начать клеваться.

И кому оно надо?

Правильно.

Никому.

Так что:

— Тут такое дело, — сказал Хельсин. — Я так хотел произвести на вас впечатление, что упражнялся несколько часов кряду и порвал струны. Запасных, к сожалению, нет. Приедут только послезавтра.

— Ну во-о-о-от, — надула губки Дольче. — И как же ты будешь нас развлекать?

— Развлекать? — Хельсин чуть призадумался. — Есть одна идея…

— «Назад» наоборот!

— Вперёд! — ответила Ромашка.

— Правильно! — рявкнула Стеклова и откинула карточку в сторону. — В ухе блестит, золотая такая!

— Серёжка!

В арендованном доме нашлась довольно большая коллекция настольных игр. Как откровенно задротских, — с фигурками, картами, кучей разномастных дайсов и увесистым томиком правил, — так и вот таких. Лёгоньких и на большую компанию.

На улице как раз стоял большой стол, а уличный прожектор освещал весь участок, как днём. Освещал, а заодно оттягивал от девушек внимание ночных насекомых. Самбо белого мотылька танцуется соло, ну а то что сейчас происходило возле прожектора больше напоминало слэм.

— Розовое животное! — крикнула Стеклова.

— Фламинго?

— Нет!

— Слон?

— Ты гонишь что ли⁉

— Актиния?

— Какая ещё актиния⁉ Что такое актиния⁉

— Это такой коралловый полип розового цвета.

— Розовое животное, Юля! ЖИВОТНОЕ!

— М-м-м-м, — Юля задумалась. — Это Шама?

— Э-э-э! — Шестакова чуть чаем не поперхнулась. — Ромашка, ты совсем охренела что ли⁉

— Ну у тебя же волосы розовые, и чисто технически человек тоже животное, вот я и подумала, что…

— Время! — крикнула Фонвизина.

— Это свинья, — вздохнула Стеклова и бросила карты на стол. — Розовое животное — это свинья.

— Танечка, не хочу показаться занудой, — тут же оправдалась Ромашка, — но свиньи бывают розовыми только в мультиках.

— А в жизни?

— А в жизни они либо серые, либо ближе к оттенку жемчужного румянца.

— Ну охренеть теперь…

— Наша очередь! — Шама перевернула маленькие песочные часики, схватила со стола стопку карт, внимательно вчиталась в первую и почти тут же её отбросила. А затем отбросила вторую. И третью. И четвёртую.

— Ну какого хера, а⁉ — крикнула она. — Какого хера у них «серёжка», «назад» и «свинья», а у нас «эмульсия», «цепная реакция» и «контурные карты»⁉

— Шестакова, соберись! — в паре с шаманкой оказалась Фонвизина, и княгиня явно что не собиралась проигрывать. — Ты сможешь! Давай же, время идёт!

— Ну ладно, — Шама вчиталась в очередную карточку. — Бабка упала с лестницы и сломала себе…

— Тазобедренный сустав!

— Хорро-о-о-ош! — вскинув брови, протянула Шестакова, и взялась за следующую. — Вшивая ярмарка!

— Блошиный рынок!

— Да! — от азарта шаманка аж с места вскочила и затянула. — А-а-а-аа! — а потом: — Э-э-э-э! — и: — О-о-о-о!

— Гласный звук!

— Умница!

В какой-то момент, — в какой именно Хельсин и сам не понял, — веселье захлестнуло его с головой. Сложилось такое чувство, что он знал девушек всю жизнь. И да, мысли о работе и монстрах отошли куда-то на второй план.

Плюс ко всему, — вот этого он точно от себя не ожидал, — у вечного одиночки Ивана Хельсина вдруг зародилась симпатия. Причём не к секс-бомбе Дольче, которая буквально заставила его быть с собой в паре во время игры в угадайку и оказывала недвусмысленные знаки внимания, а к другой девушке.

К чудной, странной, немножечко несуразной, но от того ещё более милой Юле Ромашкиной. Внешне она понравилась ему сразу. Высокая, стройная и… натуральная. Ни грамма косметики на лице, ни тона в сторону от натурального цвета волос, ни татуировок, ни пирсинга, ни хоть каких-либо следов истязательства над собственным телом.

Простая.